Воистину, все великие вещи в жизни происходят незаметно. Я совершенно не помню того дня, когда впервые ощутил себя православным христианином. Меня, как и многих моих сверстников, втайне окрестили в младенчестве, после чего общение с Церковью прервалось на долгие годы. Помню, как с самого детства был идейным богоборцем, впитавшим, как и многие, атеистическую пропаганду, помню, что в юношестве, в начале девяностых, как и многие, был увлечен обрушившимися, словно лавиной, летающими тарелками и прочей эзотерической ерундой. Но уже на рубеже нового века, в самом конце обучения в Московском университете каждые выходные с легкостью преодолевал пешком десять километров до любимого университетского храма, стоял службу и с еще большей легкостью возвращался обратно. Но где была та граница между мной-атеистом и мной-христианином? Когда случился тот день? Чудны дела Твои, Господи!

С самого раннего детства я влюбился в науку – мой отец был математиком и так увлеченно рассказывал об устройстве нашего мира, о мельчайших атомах и гигантских галактиках, что не полюбить физику было попросту невозможно. Поэтому не будет большой ошибкой сказать, что всю сознательную жизнь я так или иначе был связан с наукой – сначала обычным любопытством, затем профессионально – в начале карьеры простым химиком, а потом и руководителем исследовательской лаборатории.

Бывает, меня спрашивают о том, как получается совмещать веру в Бога и исследовательскую деятельность, и, признаться, я рад таким вопросам. Рад оттого что для себя уже разрешил эту оказавшуюся надуманной проблему и мне приятно теперь этой радостью делиться с другими. К сожалению, формат статьи не позволяет более подробно остановиться на теме отсутствия неразрешимых противоречий между религией и наукой, но это не беда! Произведений на эту тему было написано великое множество, причем как известными богословами (это неудивительно), так и великими учеными, что лично для меня стало настоящим открытием. В качестве примера таких произведений я бы посоветовал познакомиться с очерками Вернера Гейзенберга «Естественнонаучная и религиозная истина» и Макса Планка «Религия и естествознание».

Однако, стараясь быть объективным, я не буду чрезмерно идеализировать ситуацию. Не секрет, что современные ученые в большинстве своем истово верующими не являются, хотя многие из них оставались или остаются достаточно честны перед собой в том смысле, что не отвергают существование Бога и не занимаются богоборчеством. Мне очень симпатичен Поль Дирак – гениальный английский физик 20-го века, который никогда не был даже отдаленно верующим человеком, но который в конце жизни начал весьма лояльно относиться к христианству. Его перу принадлежат замечательные строки, которые лично для себя я выбрал образцом научного отношения к познанию мира:

«Оказывается, одна из основных особенностей природы заключается в том, что законы фундаментальной физики описываются очень изящными и мощными математическими теориями. Для понимания этих теорий нужно быть математиком высокого уровня. Вы можете удивляться: почему Природа устроена таким образом? Единственное, что можно ответить на современном уровне знаний – Природа таким образом сконструирована. Остается только принять это. Другими словами, Бог – математик очень высокого уровня и Он использовал самую совершенную математику при создании Вселенной. Наши слабенькие математические усилия позволяют нам понять устройство лишь маленького кусочка Вселенной, и по мере дальнейшего развития науки мы надеемся понять устройство Вселенной лучше».

Я не могу не рассказать об одном из своих увлечений, где, как мне кажется, научный метод и вера в Бога наиболее близко подходят друг к другу. Речь пойдет о любительской астрономии. Именно об астрономии, но не астрологии, по отношению к которой и наука, и религия находятся по одну сторону баррикад.

Астрономия – старейшая из наук и, безусловно, самая «высокая» из всех. Ее становление относят к началу 17-го века, когда недавно изобретенный телескоп был нацелен на звездное небо, когда обнаружилось, что наш мир простирается гораздо дальше, чем мы могли себе представить. Луна оказалась усеянной кратерами, покрытой горными цепями и глубокими ущельями; планеты, выглядевшие словно яркие и медленно меняющие свое положение на небе звезды, стали нашими самыми близкими космическими соседями – шарообразными телами, отдаленно напоминающими нашу Землю и аналогичным образом обращающимися вокруг Солнца. А млечный путь – слабая туманная полоска, струящаяся по темному летнему небу – на поверку оказался скоплением бесчисленного количества звезд.

Все эти открытия может заново повторить любой из нас, вооружившись самым обыкновенным биноклем и оказавшись вдалеке от испорченного городской засветкой неба. Чего скрывать, я и сам «заболел» астрономией после того как в школе одним теплым майским вечером взглянул на Луну в бинокль. Желтоватый диск, изъеденный огромным количеством малехоньких кратерочков, сливающихся подчас в неразличимую белую рябь, темные бассейны застывших лавовых морей, вздымающиеся из них склоны гор, светлые лучи извергнутой из кратеров пыли – я воочию убедился, что наш мир простирается гораздо дальше, я привык считать. В начале девяностых достать телескоп в провинциальном городке было практически невозможно, поэтому мои первые телескопы были самодельными – из очковых стекол и других линзочек, которые мне удалось где-то раздобыть.

Удовольствие от созерцания небесных глубин было сродни азарту первооткрывателя – я любовался тем, что было скрыто от глаз простого обывателя, и все увиденное мной было особенным, необычайно изящным, чем-то, что было нельзя обнаружить в повседневной жизни. Там были скопления десятков голубых звездочек, расположенных близко друг к другу, сродни известным Плеядам – тесной группе звезд, появляющейся на небе зимними вечерами. Были удивительные шаровые скопления – объединенные притяжением рои многих тысяч звезд, но настолько далекие, что даже в телескоп выглядели всего лишь туманными шариками. Совершенно поразительное и неземное ощущение оставляли туманности – светящиеся облака холодного газа, запутавшиеся, словно вата, меж иголочек колючих звезд…

Со временем спортивный азарт уступил место какому-то другому чувству, которое подчас можно было даже назвать религиозным. Созерцая просторы Вселенной сквозь увеличивающиеся каждые несколько лет телескопы, я ловил себя на том, что вся фантастическая красота, вся стройность, все величие и невообразимо сложная структура мироздания никак не могли образоваться сами собой, случайным образом. Не вызывала сомнения мысль, что за всем этим стоит грандиозный замысел, творческая сила, воля Творца. И что результат всей этой феерии Он же, по своей благости, позволяет нам видеть в телескоп.

Около трех лет назад, после пятнадцати лет наблюдений, я попытался написать книгу о любительской астрономии, в которой поделился всеми положительными эмоциями, которые доставляло мне наблюдение звездного неба, электронную версию выложил в свободный доступ и, признаться был очень удивлен тому, что среди любителей астрономии оказалось немало православных христиан. Среди них были даже батюшки, которые хотели открыть в своих приходах астрономические кружки и интересовавшиеся, не будет ли в том противоречий.
Как кажется лично мне, именно любительская астрономия может стать благодатной почвой для подобного рода диалога. Созерцание небесных сокровищ людьми верующими никак не пойдет им во вред, ибо именно астрономия, на мой взгляд, неотразимо убеждает в существовании Бога. Наконец, знакомство с наукой, с ее методами и инструментарием позволит расширить кругозор людей до сих пор к науке неприкосновенных. И, наверное, лучшим выражением сказанного мной станет замечательная фраза великого немецкого философа Иммануила Канта:

«Две вещи на свете наполняют мою душу священным трепетом – звёздное небо над головой и нравственный закон внутри нас».